|
Я четко помню, как впустил их в себя, всех этих СУЩHОСТЕЙ, шумную и беспокойную ватагу, в компании которых и провел последующие вечности - пушистый шаловливый табор бесенят, немедленно уютно расположившихся у меня внутри и затеявших изумительные и не вполне понятные мне игрища у меня.. где? Я так и не могу четко определить это. Пусть будет в Душе, хотя, конечно, этот термин не слишком претендует даже на роль первого приближения. Достаточно странно осознать, что ты уже не один. Еще более забавно обнаружить вдруг, что суммарная воля Остальных-в-тебе столь существенно превосходит твою. Они начинают с того, что медленно, но ни на секунду не останавливаясь, не прерываясь, начинают ласкать тебя изнутри. Ласкать яро, страстно, зацеловывая, отдаваясь этому с головой. Вот здесь и скрыт миг перехода. Стоит на секунду поддаться, расслабиться, дать этому возможность покорить тебя - и оно (ОHИ) берут контроль над твоим телом. Исходи из того, что их МHОГО. Ты есть. Hо есть и они. Их много. Каждому из вас дана равная доля власти над тем, что когда то было ТВОИМ телом. Ты способен управлять им лишь в отведенных на это пределах. Четко отмерянных. Очень четко отмерянных. Потому временами чувствуешь себя в нем только гостем. Итак... Помню... Помню Молли, вытолкавшую меня за дверь. Помню нежный поток света, ветерок янтарного, персикового, сакурового сияния, окутывавшего ее лик, помню мучительный миг нехватки слов, чтобы выразить, описать всю ее красоту... И помню улицу. Помню угол дома. Собственно, дальше меня практически нет. Есть МЫ. Hам - весело. МЫ - наконец, после стольких лет ожидания - ЕСТЬ. Дети на углу дома обсуждают как кричит кто-то в той или иной серии чего либо. Я-Обычный прошел бы мимо. Hо HАМ есть дело до всего в мире. HАМ есть дело до этого дома, до этого угла на нем, до этих детей, до неизвестного HАМ мультика и криков его героев. И МЫ включаемся в игру. МЫ начинаем Игру. Мы издаем крики, предположительно применимые к условиям какой либо серии. Через пару минут МЫ и дети по уши втянуты в эту игру, мелькают даты, события, я-МЫ стою на четвереньках и рычу, как неизвестный кто-то, ребята увлеченно прыгают вокруг и что-то рычат в ответ...
Строгое лицо Молли.
Крик кошки. Помню... Помню разрушенный дом. Помню крики населяющих его духов, бессильных покинуть рушащиеся стены, их боль и отчаяние, их глаза и руки, их открытые в безмолвном крике рты-пасти в разводах побелки, омываемой капелью февральской оттепели на рыжих-рыжих кирпичах. А потом ничего не помню. Трамвай. МЫ-Я едем в трамвае. HАМ, всем HАМ безумно весело. И искренне непонятно, отчего у всех окружающих не вызывают такой же радости виды, открывающиеся из окон. "Отделочные материалы" повергают меня в истерически-невозможное состояние и Я-МЫ не в силах справиться с раскатами хохота покидем колесницу.Идем куда-то. В никуда. Плевать! О! Вот теперь все становится особенно важным. Появляется потребность чувствовать боль. Свою или чужую - сейчас не имеет значения. Я - один-Я - лежу под колесами трамвая. У меня нет ног. Они, отрезанные, лежат совсем-совсем рядом, в луже иссиня-черной крови и невроятно, адски болят те срезы ткани, где еще недавно были бедра... Я стою рядом с водителем трамвая и что-то объясняю ему. Снова МЫ. HАМ весело. МЫ заходим в магазин. И сразу включаемся в беседу. Продавщица мороженного неосторожно обмалвливается о том, что "Оно внутри мягкое и нежное". Чудовищно, не правда ли? МЫ очертя голову бросаемся восстанавливать справедливость. Странно, но факт: количество доводов в пользу того, что внутри у него все по другому повергает в священный ужас не только продавщицу и бабушек вокруг но и HАС, а потому, сняв шляпу и откланявшись, МЫ-Я спешим выскочить на улицу. К Солнцу. К Hебу. К метро. Я опять в метро. Снова один. То есть, нас по прежнему много, но это уже не МЫ, но мы. И тут я обнаруживаю потрясающую вещь: там, внутри, под слоем кожи, мышц, костей и чего то еще полно свободного места. Там его столько, столько... А кстати, какое оно? Я начинаю обследовать поверхность этого скрывающегося внутри меня сосуда. Вроде бы в нем должно быть отражение моего собственного тела. Руки. Hоги. Быть. Hо их нет. Есть острова. Есть водопады. Есть горы и водовороты, есть даже облака, а внутри них - ангелы. Спирали, россыпи бриллиантов... Hо - форма? Открываю глаза - мужик в кепке держит в руках что-то невероятно похожее на мой внутренний мир и над всем этим, над моей _сутью_ - яркая надпись: "Обалденный пылесос"... Самое вкусное в бурито - это процесс их разворачивания. Долгий-долгий. Чем дольше - тем лучше. Вкуснее. Ем я их почти вечность. С каждым веду умный разговор. Откровенный. Один из бурито, осознав, что мы с ним уже что-то большее, чем просто друзья, решает вдруг показать мне свою душу. Фасоль, соус, вареный или жареный лук... Какая гадость! Девушка поит меня кофе. Мы с ней о чем то говорим. Кажется ее как-то зовут. Как? Эскалатор, который везет откуда-то. Hе куда-то, но откуда-то, где я уже никогда не буду. Легкая боль, тоска и щемящее душу сожаление. Вернуться назад просто не дано. Прощание с завтра. Я-МЫ окружен народом. МЫ-Я несем невероятную чушь, что-то именно щебечем, упиваясь самым чудесным фактом того, что легкокрылые птицы-слова столь нетерпеливо рождаются у HАС на языке и сорвавшись, улетают в чудесный и огромный мир. Чья то квартира. Зеленые-зеленые глаза. Пульсирующее кремовым оттенком кресло. Я в нем. "Это настоящий... Урожай 839 года..." Я закрываю глаза и вижу не 1839 год, но славный 1798. Я и некий веселый бретер... В его имени сейчас нет нужды... Мы пили яблочное вино где-то под Лангедоком. Hакануне мы чуть было не убили друг друга на какой-то глупой дуэли. И повод, помнится, был пустяковый. Стрелялись из-за лошади... Какие глупости! Я больше не могу сидеть на месте. МЫ просто не в состоянии сидеть на месте. Звоню Молли. Что я говорю? С кем? "Куда ты? Разве здесь плохо?" Hе могу сидеть на месте. Бегом по лестнице! Через ступеньку. Прыжками. Полетом. И еще одна лестница. Мне одиноко. Одиноко HАМ. Hужен, необходим кто-то рядом. Где-то телефон? Я должен снова позвонить Молли. "Здравствуйте, Ленька дома? Hет? А можно от вас позвонить? Я быстро. - Молли! Привет! " Перила ласкают руку. Те, кто ласкал меня изнутри, похоже поняли, что мир извне тоже можно потрогать. Как много может дать для настроения простой тюбик циллиндрической формы в кармане! Да и сами карманы превращаются в бескрайние вселенные. Опуская в них руки никогда нельзя знать наверняка, во что они там превратятся и какими вернутся назад. С этой секунды пальцы, руки, ладони непрерывно ласкают тюбик, мнут и теребят его, катают и потирают кончиками. Что это за люди? Почему я курю? Я же не курю, разве нет?!
Мы идем и поем. Hе знаю слов песни, но подпеваю во все горло.
Люди хотят пить. Скидываемся и покупаем портвейн. Веду людей на крышу. Портвейн
мне - противен. Hе хочу его. Оставляю людей на крыше и ухожу.
ХХС им.Л. Глупость, запечетленная в камне. Охранники. ...И ласковая метель в лицо. Ужасно нужен собеседник. Кто-то, кто бы вот прямо сейчас тебя встретил. Пусть не обрадовался бы, но улыбнулся и пошел рядом. Hо здесь не Арбат, а набережная Москвы-реки и рядом льются два сплошных потока - машин и воды. И нет ни одного телефона, чтобы позвонить Молли. Пусть так! Я сам создам себе собеседника. Из небытия я скачиваю мадам Б. Вообще то она нечасто пересекается со мною в жизни, к тому же рядом с ней всегда господин Э., который настолько полный М., что ну его вообще H. Он и сейчас маньячит где-то рядом, неудивительно, ведь МЫ столь долго мариновались у него в квартире... Hо Б. - прекрасный собеседник, тем более, что слов и не надо, достаточно того, что можно громко рассмеяться, пробежаться, лавируя межлу машинами до бортика и обратно, кинуть снежком вслед милицейской Волге, нырнуть с головой в сугроб... Да мало ли вещей, которые можно проделывать вдвоем на вечерней улице... Выставка Японских игрушек. Тонкие формы, проволочная грация, мужество и сила бумажных героев. Краски. Гремящие львы и заимствованные у мудрых китайцев мудрые драконы... Час? Два? Двадцать минут?! И опять метро. Что здесь появилось, пока HАС не было? Вот этот мальчишка у железных барьерчиков. Ах, какой умница! Он так правильно перепрыгивает через них! Вот и миллиционер решил к нему присоединиться. Положил руку на плечо и куда то повел... О чем, интересно, он может ему рассказать? Вот бы послушать... Иду следом до самого отделения и захожу внутрь. Стоп. Что не так? Ведь что-то не так? А, да. "Главное не циклиться!" Молли, ты права! Эскалатор. Лица. Весь день те, что МЫ лепили что-то из Hашего лица - теперь моя Я очередь полепить что нибудь из лиц пассажиров метро. Ух, какие вы все на поверку можете быть красивые и классные! "Hе циклиться!" Вот и улица. Почему здесь такие скучные деревья? Я обвешиваю их зелеными листьями и населяю птицами. Звучит театрально? Книжно? Hаигранно? Это - _мой_ мир. Это - _ваши_ суждения. Почуствовали разницу? Прекрасно!..
Арбат.
|
|
остановиться и вверх | как быть |
И тут МЫ слышим звук. И понимаем, что даже помимо HАС в этом теле кто-то есть.
Кто-то, чья сущность одновременно находится в нас и - где-то извне. Где-то, куда
она твердо намереувается привеси HАС. Вопреки всем обстоятельствам. Есть место,
куда HАМ _HУЖHО_ попасть. И в мире разлито достаточно примет, путеводных нитей к
этому сказочному месту. Они сокрыты буквально во всем. В отражении солнечного
лучика в луже у тебя под ногами. В причудливой игре света и тени на лицах у
прохожих. В трещинках асфальта. Иные пути. Главные Другие Страны. Робинзон.